Читаем без скачивания Коснуться твоих губ [=Похититель невест] - Джеки Д`Алессандро

Они исчезли в толпе, и Самми с облегчением вздохнула.

«Ты всего-навсего трусиха», — сказала она себе, почувствовав укор совести. Уже много лет она не пряталась за кустиками, но сегодня это было необходимо. Нельзя, конечно, провести остаток этого бесконечного вечера, играя в прятки, но ей просто необходимо было хотя бы минутку побыть наедине с собой, прежде чем снова присоединиться к гостям. В висках у нее стучало от стараний сохранять любезный вид, пока все глазели на нее, шептались о ней и засыпали ее вопросами. Видит Бог, она никак не ожидала, что таков будет результат ее неудавшегося похищения.

Хотя она радовалась, что ее семьи ни в коей мере не коснулся скандал из-за того, что она поздно ночью повстречалась с самым разыскиваемым в Англии человеком, никто, даже мать, не мог предположить, что Самми превратится в самую разыскиваемую женщину в их деревне. Она уже больше не была «бедной, странной Самми». Нет, теперь на нее смотрели как на «остроумную, обворожительную Самми, которая беседовала с Похитителем Невест».

Разумеется, эта новообретенная популярность должна была прийтись ей по душе. Джентльмены, которые еще недавно избегали ее, каждый день приносили цветы. Женщины наносили ей визиты каждый вечер или присылали приглашения на чай.

Все, кто еще недавно относился к ней пренебрежительно, добивались дружбы с ней. Все требовали подробностей ее приключения с Похитителем Невест. Несмотря на то, что танцевала она очень плохо, джентльмены наперебой приглашали ее на кадриль или вальс. Деревенские дамы обсуждали с ней фасоны платьев или драгоценности. Даже ее семья, за исключением Хьюберта, осыпала ее похвалами, словно она была ученой зверюшкой, проделавшей какой-то уморительный трюк.

Нет, не могла Саманта радоваться такому взлету популярности, потому что в глубине души, в той, глубоко запрятанной части своего «я», которая всегда втайне жаждала признания, знала, что этот интерес к ней всего лишь поверхностный. Никто из ее новых «друзей» на самом деле ею не интересовался. Интересовались Похитителем Невест. Она прекрасно понимала, что, как только их любопытство будет удовлетворено, интерес к ней иссякнет. И почему-то, хотя она и пыталась этого не допустить, это ранило больнее, чем болтовня, которую она за многие годы научилась пропускать мимо ушей.

Она вытерпела неиссякающий поток визитеров, чтобы не охлаждать восторгов матери и сестер по поводу ее новообретенной популярности. Улыбаясь так, что лицо начинало болеть, Саманта часами сидела в гостиной, выпила чаю столько, что в нем можно было бы утопить фрегат, отвечала на бесконечные вопросы, и все это время мечтала вернуться к Хьюберту, вести их ученые записки, помогать ему в исследованиях, продолжать собственные опыты.

Если удавалось избежать ловушки в гостиной, приходилось стоять перед портнихой, подгонявшей на нее затейливые платья, в которых она чувствовала себя броской и неловкой. И все же она не разрушала планов матери, не хотела портить ей настроения, омрачать ее радость, не желала искушать судьбу, которая чудесным образом избавила ее семью от скандала.

Еще хуже, чем безостановочный поток визитеров, был постоянный круговорот празднеств, приемов, музыкальных вечеров. Хотя Самми любила музыку, обычно она редко посещала такие вечера. Она устала от попыток превратить себя в изящную остроумную собеседницу, устала выносить безразличное или, хуже того, сочувствующее выражение лиц, явственно говорившее: «Ах, как жаль, что эта бедная Саманта совсем не похожа на своих красавиц сестер».

Она давно философски приняла свою физическую и светскую несостоятельность, зная, что родные все равно любят ее. Но все же на светских приемах она чувствовала себя неловкой и неуместной. При этом за последние две недели посетила несколько дюжин всевозможных вечеров, улыбка словно прилипла к ее губам, но ей не хотелось расстраивать мать. И все же чаша ее терпения переполнилась. Как долго может это продолжаться? Когда, наконец, она надоест всем этим людям и они оставят ее в покое? Господи, хоть бы это случилось поскорее! К счастью, сегодняшний вечер был последним в обозримом будущем, насколько она знала. Оставалось только надеяться, что мамочка не хранит про запас целую кучу еще каких-то приглашений.

Самми тяжело вздохнула. Как ни хотелось ей прятаться и дальше, было ясно, что нужно вернуться к гостям. Но она поклялась избегать Бабкока и Уитмора. И уехать отсюда при первой же возможности.

Еще раз вздохнув, чтобы приободриться, она повернулась.

И оказалась прямо перед прекрасно завязанным галстуком, белым как снег.

Испугавшись, девушка отступила, ноги ее ударились об огромные вазы, в которых росли пальмы и папоротники. Слава Богу, что вазы были высокие, иначе она упала бы и шлепнулась прямо в растения. Откинув голову, она подняла глаза. И встретилась с вопросительным взглядом темно-карих глаз.

Самми глубоко вздохнула и попробовала обуздать свое нетерпение. Да что же это такое, ни минуты нельзя побыть наедине с собой! Неужели этот тип не мог найти другое место, где спрятаться? Она окинула его взглядом. Парчовый жилет и ослепительно белая рубашка подчеркивали черноту его фрака, который отлично сидел на его высокой широкоплечей фигуре. Лицо было скорее запоминающимся, чем красивым. Высокие скулы, квадратный подбородок, прямой нос, резко очерченный рот. Сестры и мать, без сомнения, нашли бы его весьма привлекательным.

Она же мысленно обозвала его проклятым надоедой. Ей отчаянно хотелось, чтобы он убрался из ее убежища.

— Простите, что потревожил вас, мисс Бриггем, — произнес джентльмен глубоким голосом. — Я видел, как из-за деревьев удалились три леди, и решил, что место свободно.

Самми с трудом подавила тяжкий вздох. Он знает ее имя. И, как все остальные, жаждет расспросить о Похитителе Невест. В лучшем случае он вовлечет ее в отупляющий разговор, а потом направит его на обсуждение темы, которая у всех на устах. В худшем — начнет задавать вопросы и пригласит танцевать.

Желая быть любезной, девушка спросила:

— Мы с вами встречались, сэр?

Прежде чем ответить, он смотрел на нее некоторое время, и под этим внимательным взглядом Самми стало жарко.

— Да, встречались, хотя с тех пор прошло несколько лет. — Он чопорно поклонился. — Я — граф Уэсли. К вашим услугам.

Поправив очки, Самми воззрилась на него, а потом нахмурилась.

— Простите, милорд, я вас не узнала. Думала, вы гораздо… старше.

— Это, вероятно, был мой отец. Он умер пять лет назад.

Саманта поняла, что сделала ложный шаг, и вспыхнула. Разумеется, все остальные знают, что отец графа умер несколько лет назад. Все, кроме нее. Еще одна причина, почему она терпеть не могла всякие светские сборища. Она никогда не знала, что и как сказать.